ГЛАВА II. Русская революция: жизнь без государства. Параграф 3

Власть между февралем 1917 и осенью 1918 годов полупризрачна, эфемерна. Орган власти, сохранявший в конце февраля – начале марта 1917 г. легальное основание влиять на развитие событий – Государственная Дума. Но Дума была избрана на сословной основе. Политические ориентации большинства депутатов не совпадали с настроениями петроградской улицы. Войска шли к зданию Думы, чтобы выразить ей поддержку. Сюда приводили задержанных чиновников старого режима. Но руководство Думы управлять развитием событий было не способно. Из мемуаров Председателя Государственной Думы М.В. Родзянко: «27 февраля, то есть в первый день переворота, неизвестно по чьему распоряжению, солдаты Петроградского гарнизона начали производить аресты, и одним из первых приведенных в Думу арестованных сановников старого режима был Председатель Государственного Совета И.Г. Щегловитов. Он был приведен ко мне группою солдат, мне совершенно неизвестных, кажется Преображенского полка, если память не изменяет мне, и когда я, пораженный этим произволом, для которого не сделано было никакого распоряжения, пригласил И.Г. Щегловитова пожаловать ко мне в кабинет, солдаты наотрез отказались выдать его мне, объяснив, что они отведут его к Керенскому или в Совет Рабочих Депутатов. Когда я попробовал проявить свой авторитет и строго приказал немедленно подчиниться моему распоряжению, то солдаты сомкнулись вокруг своего пленника и с самым вызывающим, дерзким видом показали мне на свои винтовки, после чего, без всяких обиняков, Щегловитов был уведен неизвестно куда»

[1]

.

 Безвластие, отсутствие надежной опоры толкало Временное правительство к союзу с Петроградским советом, в большой степени отражавшего настроение улицы. Цена была высока. Принятые под давлением Совета решения демонтировали институты государственности не только в центре, но и на местах, там где по инерции они еще могли работать.

Временное правительство распустило полицию, отправило в отставку губернаторов

[2]

. Хаос и безвластие, уже были реальностью в Петрограде и Москве. Затем они распространялись по всей России. Советы становились механизмом, парализующим попытки обеспечить порядок

[3]

. Однако, как показали июньские события 1917 г., в критических ситуациях и Петроградский совет не смог найти ни одного полка, готового его защищать

[4]

.

Между февралем 1917 г. и осенью 1918 г. говорить о наличии государственной власти не приходится. Стояли здания, привычно ассоциирующиеся с властью, в высоких кабинетах сидели чиновники, но в их подчинении не было структур, обеспечивающих контроль за положением в стране, охрану границ, сбор налогов. У них не было инструментов принуждения, позволяющих добиваться исполнения законов, распоряжений.

В первую очередь безвластие проявлялось в районах, населенных национальными меньшинствами: 6 декабря 1917 г. (по новому стилю) о независимости объявила Финляндия, 11 декабря – Литва, 12 января 1918 г. - Латвия, 22 января – Украина, 24 февраля – Эстония, 22 апреля – Закавказье, 3 ноября – Польша.

Процесс дезинтеграции государства не ограничился национальными окраинами. Дело было даже не в лозунге: «Вся власть Советам!», дающим основание советам разных уровней, вплоть до волостных, вести себя как независимое правительство. У Петрограда, позже у Москвы не было аппарата, позволявшего контролировать ситуацию на местах. В губерниях не обращали внимания на поступающие из центра директивы, объявляли о своем праве принимать решения по любому вопросу.

Вот как положение на Украине, формально контролируемой Москвой, описывал представитель немецких властей: «Внутреннее положение Украины более всего напоминает состояние Мексики после падения Хуэрты. В стране нет никакой нейтральной власти, захватывающей более или менее значительную территорию. Вся страна разделена на целый ряд отдельных областей, ограничивающихся пределами уезда, города, а иногда даже отдельными селами и деревнями. Власть в таких областях принадлежит различным партиям, а также и отдельным политическим авантюристам, разбойникам и диктаторам»

[5]

.

Лозунги национальной независимости при безвластии на окраинах империи помогали заручиться поддержкой со стороны населения. Между тем, границы новых образований с Россией, друг с другом не были определены

[6]

. Когда нет центральной власти, особенно острой оказывается ситуация в районах межэтнических конфликтов.

А. Деникин так описывал сложившуюся в то время ситуацию на Северном Кавказе: «Еще в конце декабря чеченцы с фанатическим воодушевлением крупными силами обрушились на соседей. Грабили, разоряли и жгли дотла богатые цветущие селения, экономии и хутора Хасавюртовского округа, казачьи станицы, железнодорожные станции, жгли и грабили город Грозный и нефтяные промыслы. Ингуши, наиболее сплоченные и выставившие сильный и отлично вооруженный отряд, грабили всех: казаков, осетин, большевиков, с которыми, впрочем, были в союзе, держали в постоянном страхе Владикавказ, который в январе захватили в свои руки и подвергли сильному разгрому»

[7]

. Он же о ситуации в Закавказье писал: «25 марта при помощи армянского полка, возвращавшегося из Персии через Баку, армяно-большевики захватили власть в городе. Переворот сопровождался неслыханными зверствами. В городе вырезан был целый мусульманский квартал…»

[8]

. Затем новый поворот событий: «В городе повторились трагические сцены конца марта, но в обратном отражении: в течение трех дней татары производили страшную резню армян, причем правительство Армении определяло число погибших соотечественников в 25–30 тыс. человек»

[9]

.

Даже в тех случаях, когда губернии не объявляли о своей независимости, их власти нередко вводили таможенные барьеры, ограничивали вывоз продуктов питания и тем самым обостряли положение с продовольствием в сопредельных областях России

[10]

.

Оглавление