ГЛАВА II. Русская революция: жизнь без государства. Параграф 5

§ 5. Кризис продовольственного снабжения

Россия вступила в Первую мировую войну со сбалансированным бюджетом, крупным золотым запасом, устойчивой валютой. Однако военные расходы было невозможно обеспечить за счет обычных доходов бюджета.

Отсюда эмиссионное финансирование государственных расходов, инфляция. Ситуация в России в этом отношении не была уникальной. По сходному пути шли и другие втянутые в войну страны. Однако масштабы эмиссионного финансирования в России даже по меркам военного времени были большими. За два с половиной года после начала войны объем бумажных денег, находившихся в обращении, увеличился почти в шесть раз. За то же время во Франции он вырос вдвое, в Германии – втрое

[1]

.

Расстройство государственного аппарата, последовавшее за февральскими событиями 1917 г., сказалось на налоговых поступлениях – они резко снизились

[2]

. Доля эмиссии в финансировании государственных расходов росла, рубль обесценивался. Если в 1914–1916 гг. выпуск бумажных денег покрывал 21,6% расходов бюджета, то в 1917 г. доля этого источника в финансировании государственных расходов возросла до 65,5%

[3]

. Между февральской и октябрьской революциями цены выросли более чем в три раза. После октябрьского переворота темп инфляции ускорился.

Утрата контроля над территорией, появление множества местных правительств усилила денежную чехарду

[4]

. Параллельно друг с другом ходили царские деньги, керенки, советские деньги, деньги региональных правительств. Их курсы колебались в зависимости от перипетий Гражданской войны. Силы, противостоящие большевикам, нередко запрещали хождение советских знаков на контролируемой территории

[5]

. Большевики, когда военная удача им сопутствовала, делали то же с деньгами враждебных правительств. Неуверенность населения в надежности денег предопределила кризис в отношениях между городом и деревней.

Российская деревня начала ХХ в. представляла собой во многом замкнутый, самодостаточный мир. Хлебом, мясом, овощами она обеспечивала себя сама. Городские товары, к которым деревня привыкла, приобретали за счет доходов от сельского хозяйства, подсобных промыслов. Но эти закупки для деревни не были критичными, существовали налоговая администрация, с которой приходилось делиться доходами, государство, призывающее молодых крестьян в армию. Но деревня воспринимала внешний мир отстраненно, не хотела, чтобы он вмешивался в ее жизнь.

На первых порах крушение старого порядка было для деревни безболезненно: налогов больше не требовали, сыновей в армию не забирали, усадьбу помещика никто не охранял, ее можно разграбить и сжечь, землю поделить.

Расстройство городской промышленности, рост цен на ее товары, сокращение поставок того, к чему село привыкло, порождало проблемы. Но в руках у крестьян оставалась самая надежная в период кризиса валюта – хлеб, на который можно обменять любые фабричные товары.  Ехать в город не надо – те, кому нужен хлеб, приедут сами.

Положение городов, особенно крупных, сложнее. Жизнь в них без регулярного притока продуктов питания невозможна. Деревня обеспечить потребности города в продовольствии не торопилась. Эти проблемы обозначились еще при царском режиме. Страна вступила в войну без значительных запасов зерна

[6]

– их хватало лишь для мобилизационного периода. Предполагалось, что в дальнейшем снабжение армии будет обеспечено обычными закупками продовольствия.

В 1909–1913 гг. примерно 75% производимого в стране зерна использовалось в сельскохозяйственном производстве. На потребление городского населения шло 6%, армии – 1%, на нужды промышленности – 2%. Важной статьей хлебного баланса был экспорт: внешнеторговые поставки составляли 15% урожая. До войны Россия была крупнейшим в мире экспортером зерна. В 1913 г. его вывоз составил 11 млн тонн. С началом военных действий экспорт должен был сократиться. Власти предполагали, что это создаст ресурсы, достаточные чтобы обеспечить армию продовольствием. В 1915 г. стало ясно, что это иллюзия.

Проблема была не в утрате части территорий или мобилизации крестьян на фронт. При характерном для России этих лет малоземелье военный призыв не привел к заметному снижению продуктивности сельского хозяйства. Важнее было иное. Прекращение обмена бумажных денег на золото, их обесценение, инфляция побуждали деревню придерживать зерно, ждать более выгодных цен на него. Состояние государственного бюджета было тяжелым. Средств на приобретение хлеба по рыночным ценам не хватало.

Государственные заготовки зерна составили в 1914–1915 гг. 305 млн пуд., в 1915–1916 гг. – 502 млн пуд., в 1916–1917 гг. – 540 млн пуд.

[7]

Кульминация усилий правительства по мобилизации зерновых ресурсов – введение в конце 1916 г. продовольственной разверстки – обязательных поставок зерна государству по фиксированным ценам, объемы которых распределялись по губерниям, уездам и волостям

[8]

. Воплотить на практике эту программу царский режим не сумел. Губернские продовольственные органы отказывались принимать обязательства по заготовке зерна в размерах, необходимых для обеспечения снабжения армии и гражданских нужд. Задания по хлебозаготовкам, доведенные до 21 производящей губернии, составили 506,5 млн пудов зерна. Губернские совещания разверстали по уездам 450,1 млн пудов, уездные – сократили эту величину до 321,2 млн пудов

[9]

. Заставить деревню сдавать зерно в необходимых объемах царское правительство не могло. К жестоким репрессиям против крестьян оно было не готово. Стал ли недостаток продовольствия в Петрограде причиной февральских беспорядков, вопрос спорный. Но из официальной переписки видно, что положение со снабжением армии, крупных городов накануне Февральской революции было напряженным. К февралю 1917 г запасов зерна, которыми правительство могло бы маневрировать, не было. После революции перед новой властью проблема продовольственного обеспечения городов встала во весь рост.  Она могла выбрать один из двух альтернативных вариантов поведения.

Первый вариант: отказаться от регулирования продовольственных цен, разверстки, реквизиций, обеспечить потребности армии, крупных городов путем закупки сельскохозяйственной продукции по рыночным ценам. Успех такой политики не был гарантирован. Деревня при свободных ценах могла придерживать зерно, дожидаясь более привлекательных условий торговли. Социально-политическая напряженность властям в случае выбора такого курса была гарантирована. Рост цен на продовольствие в городах, в первую очередь в столицах, отразится на положении тех, кто участвовал в революционных переменах. Пойти на это, когда организованной вооруженной силы у власти нет, а развитие событий определяется поддержкой столичной уличной толпы, рискованно.

Второй вариант, который и избрало Временное правительство – продолжение политики царского режима: контроль закупочных цен, принудительные закупки продовольствия в деревне

[10]

. Чтобы реализовать эту стратегию, необходим государственный аппарат, способный распределять обязательства между губерниями, уездами и волостями, контролировать исполнение заданий, транспортировку грузов, их распределение. Аппарат, готовый применить силу к тем, кто задания не выполняет

[11]

. Это возможно, если у власти есть вооруженные силы, готовые выполнить ее распоряжения.

Временное правительство грозило репрессиями и реквизициями. Это мало помогло делу. Губернские органы власти, ответственные за  продовольственные закупки, не обращали внимания на требования центральных, уездные – губернских. Формирование нового аппарата растягивалось на месяцы. В августе на заседании Временного правительства министр продовольствия А. Пешехонов сказал: «продовольственное положение критическое вследствие отказа населения продавать хлеб»

[12]

.

В августе Временное правительство, обещавшее, что никогда не пойдет на увеличение закупочных цен, повысило их вдвое. Это дало краткосрочный эффект. В августе-сентябре заготовки увеличились, но затем снова упали. Деревня ждала более высоких цен. Выступая на Временномсовете республики Н. Прокопович говорил: «Под влиянием этого отчаянного положения... Временное правительство вынуждено было прибегнуть к крайней мере – к удвоению цен. Перед нами стояла дилемма: или пытаться получить хлеб добровольно, путем этого удвоения, или же непосредственно перейти к репрессивным мерам – применению воинской силы, и с помощью этой силы взять хлеб у населения... И если теперь, по удвоенным ценам мы все-таки не получим того хлеба, который нам будет нужен, конечно мы вынуждены будем прибегнуть к этой воинской силе. Я это говорю совершенно определенно»

[13]

. В угрозу применения силы мало кто верил.

Ухудшение продовольственного положения подорвало доверие к Временному правительству. В сентябре 1917 г. в Петрограде ежедневная порция не превышала 1 фунта черного или полубелого хлеба, часто из прогнившей муки. За четыре дня до октябрьского переворота в городе норма выдачи хлеба была понижена до ½ фунта в день на едока

[14]

. После октябрьского переворота в кабинете А. Керенского нашли лист бумаги, на котором его рукой написано: «Хлеба на ½ суток!?»

[15]

.

Оглавление