§ 7. Хлеб и гражданская война
В период между февралем 1917 г. и осенью 1918 г. в районах, контролируемых противостоящими друг другу силами, не было ни армии, ни органов правопорядка, ни системы административного контроля над территорией. Границы не охранялись, налоги не собирались.
С осени 1918 г. восстановление элементов государственности, в первую очередь регулярной армии, изменило ситуацию. Именно с этого времени и начинается гражданская война, противостояние армий, численность которых измеряется сотнями тысяч человек. Перипетии войны, факторы, определившие ее исход – не предмет данной работы. Речь идет о другом, о том, как воссоздание государственности накладывается на ситуацию со снабжением городов продовольствием – ключевую экономико-политическую проблему тех лет.
Влияние различных факторов на продовольственную ситуацию было противоречивым. Усиление государства, его возможности принудительно изымать зерно у крестьян соединялось с углубляющимся экономическим кризисом. Отсюда парадоксальное сочетание выросших по сравнению с 1917/1918 сельскохозяйственным годом заготовок зерна (см. рис. 4) и сохраняющегося продовольственного кризиса в городах.
Рисунок 4
Годовые заготовки зерна в 1916/1917–1920/1921 сельскохозяйственных годах, млн пудов
Источник: Четыре года продовольственной работы. Статьи и отчетные материалы. М.: Государственное Изд-во, 1922. С. 18.
Уже весной 1919 г. большевики убедились, что присутствие в хлебопроизводящих губерниях крупных организованных воинских формирований приводит к увеличению объема зерновых реквизиций
[1]
. Быстро растет численность продармии
[2]
. Тот факт, что части регулярной армии можно перебросить для подавления крестьянских восстаний, меняет ситуацию в деревне. Крестьяне по-прежнему уклоняются от призыва, создают «зеленые» отряды, прячут зерно, нападают на продотряды, но не могут, как в 1918 г., вооруженной силой перекрывать каналы изъятия зерна. Споры о том, почему большевики победили в гражданской войне, будут продолжаться долго. Нас интересуют причины, позволившие большевикам расширить территорию, на которой они могли проводить реквизиции зерна
[3]
На территориях, где не было крупных сражений гражданской войны, богатых хлебом и де-факто не контролируемых Москвой, где не было продразверстки, местные власти иногда активно проводили политику свободной торговли. Они не регулировали цены на продукты питания, отказывались от реквизиции продовольствия, пытались облегчить товарооборот между городом и деревней. Пример – Башкирская республика в 1919–1920 гг. Ее руководство поощряло свободу торговли, сохранило крупные и средние земельные хозяйства хуторского типа, куплю-продажу земли. В июле – ноябре 1919 г. цены на пшеничную муку здесь были примерно в 20 раз ниже, чем в Москве
[4]
Отказ от реквизиции был возможен, если не требовалось снабжать продовольствием армию. Продовольственные реквизиции, проводимые большевиками, стали важнейшим фактором крестьянской поддержки белого движения
[5]
. В. Ленин пишет, что под влиянием проводимой политики изъятия «излишков» продовольствия «крестьянство Урала, Сибири, Украины поворачивает к Колчаку и Деникину»
[6]
. Но в месяцы, ставшие кульминацией гражданской войны (февраль 1919 – ноябрь 1919 г), силы противостоящие большевикам, также не могли обойтись без изъятия продовольствия у крестьян в контролируемых белой армией районах
[7]
Крестьяне знали, что вместе с частями белой армии нередко приходит помещик, предъявляющий свои права на землю. Аграрные программы Колчака, Деникина, Врангеля были умеренными
[8]
. Но кто в это время в деревне читал подобные бумаги? Крестьяне в жизни видели другое
[9]
. П. Милюков в конце 1919 г. писал: «Деникину б[ыло] необходимо захватить каменноугольный и хлебный регион. Все доставалось легко: оставалось т[олько] расширять зону, не встречая сопротивления. Он мог дойти до Москвы. Остановка движения – тогда, когда начин[алось] Махновское движение, построенное исключ[ительно] на перемене настроения крестьянства»
[10]
Большевики умело использовали желание крестьян закрепить за собой помещичьи земли, их недоверие к царским генералам и белому движению. Лозунг «Земля крестьянам!» стал тем политическим инструментом, позволившем большевистскому правительству склонить не доверявшее ему крестьянство к сотрудничеству. Лидеры крестьянского движения из двух зол – возвращения помещиков и угрозы большевистских реквизиций – выбрали, как им казалось, меньшее.
Результатом побед Красной Армии в конце 1919 г. стало расширение контролируемой большевистскими властями территории. Теперь она включала основные хлебопроизводящие регионы: Украину, Центральное Черноземье, Северный Кавказ, Поволжье, Сибирь. Власть Москвы перестала быть номинальной. Было восстановлено то, что теперь называют «вертикалью власти», контроль за ситуацией на местах. Поступавшие из столицы указания стали исполнять. Это позволило приблизить масштабы хлебозаготовок к уровню 1916/1917 сельскохозяйственного года
[11]
Но и при возросших объемах реквизиций ситуация в крупных городах, особенно столицах, продолжала оставаться тяжелой. 1 октября 1920 г. Г. Зиновьев телеграфирует В. Ленину: «Продовольственное положение в Петрокоммуне небывало катастрофическое. Нет ни зерна. У армии взяли взаймы все, что было можно. Несколько раз были уже перебои... Послезавтра всему городу нельзя будет выдать ничего»
[12]
. Л.Троцкий, Л. Серебряков 19 ноября сообщают: «Положение Донбасса крайне тяжелое. Рабочие голодают, одежды нет. Несмотря на революционно-советское настроение масс, стачки вспыхивают там и здесь. Приходится удивляться тому, что рабочие вообще работают»
[13]
Красная Армия стала инструментом, обеспечивавшим победу в гражданской войне. Но ее содержание вынуждает власти увеличить объемы хлебозаготовок. А кризис сельскохозяйственного производства продолжал углубляться. Сказывались технологические факторы, износ сельскохозяйственного инвентаря, поступление которого в деревню в эти годы практически прекратилось. Но важнее было иное. Жестко проводившаяся окрепшим государством продовольственная разверстка понуждала крестьян к сокращению посевов, к тому, чтобы не заботиться об урожайности. Этому противостояла традиция, надежда, что весь этот грабеж скоро закончится. Но когда зерно год за годом отнимают, делают это всё более жестко и организованно, происходящее сказывается на объеме сельскохозяйственного производства
[14]
Крестьянскому хозяйству необходим резерв зерна, позволяющий выжить в случае неурожая. Те, кто изымали зерно у села, с этим не считались. На языке властей резервы назывались «хлебными излишками». Последствия такого изъятия проявились во время не слишком урожайного 1920/1921 сельскохозяйственного года. У крестьян нередко не было семян для посева
[15]
Сокращались посевные площади, падал урожай зерновых. Доступная статистика не позволяет точно оценить масштабы сельскохозяйственного производства, но общая картина происходящего ясна (см. табл. 1).
Таблица 1
|
Год |
Посевная площадь, млн десятин |
|
1913 |
87,4 |
|
1916 |
79,2 |
|
1920 |
62,3 |
|
1921 |
54,9 |
|
1922 |
49,2 |
Источник: Френкин М. Трагедия крестьянских восстаний в России 1918–1921 гг. Иерусалим: Изд-во «Лексикон», 1987.
Сокращение объемов производства продовольствия на фоне увеличения заготовок приводит к снижению доли мешочничества в объеме продуктов питания, поступающего в города. По данным Центрального статистического управления в июле 1919 г. семьи рабочих, привилегированная часть населения, получали по карточкам 35,7% потребляемого ими хлеба, муки и крупы. В мае 1920 г. доля централизованных источников в потреблении этих продуктов возросла до 58,5%
[16]
. По оценкам С. Струмилина, в 1918 году заготовки Наркомпрода составили 108 млн пудов, самостоятельные закупки населением городов – 327 млн пудов. В 1919 году соответственно – 212 млн пудов и 244 млн пудов. В 1920 году – 347 млн пудов и 125 млн пудов
[17]
. Усиление власти, повышение действенности заградительных отрядов ограничивали поток продовольствия, поступающего в города по каналам мешочничества. К осени 1919 г. цены на хлеб в Москве примерно в 30 раз выше, чем в Поволжье
[18]
Снижаются и возможности города расплачиваться за необходимое продовольствие. Городская промышленность стоит (см. рис. 5). Ресурсы, пригодные к обмену на продовольственные товары, накопленные до революции для снабжения армии, исчерпаны. Городские товары личного потребления, представляющие интерес для деревни, подошли к концу
[19]
Рисунок 5
Промышленное производство в Российской империи и РСФСР
в 1913–1920 гг., % ( 1913 г. – 100)
Источник: Пайпс Р. Русская революция. В 3-х кн. Кн. 2. Большевики в борьбе за власть. 1917–1918. М.: Захаров, 2005. С. 472.
Снабжение городов продовольствием и топливом ограничивается кризисом транспортной системы. Количество исправных паровозов с 16–17 тыс. в довоенный период сократилось к июлю 1920 г. до 7,6 тыс., парк исправных товарных вагонов с 450 тыс. до 300 тыс.
[20]
. Положение в угольной промышленности делает невозможным нормальное снабжение транспорта топливом. Нередко зерно, изъятое у крестьян, не удавалось доставить в город из-за паралича транспортной системы.
[1]
«Само собой разумеется, что эти сговоры, эти миролюбивые соглашения были бы совершенно неосуществимыми, если бы моя экспедиция не располагала вооруженной силой продовольственного отряда, имевшейся в ее распоряжении. О наличности такой силы знали крестьяне, с которыми мы вступали в договорные соглашения. Они не только знали помимо нас, но знали и потому, что мы не считали нужным скрывать перед крестьянами право пролетарского государства добывать хлеб путем организованного насилия в том случае, если крестьянство совершенно отказывается от поддержки рабочих хлебом хотя бы в тех размерах, какие устанавливались нашим миролюбивым соглашением. Было бы наивностью думать, что хлеб на государственные ссыпные пункты можно было бы добывать не только тогда, еще в 1918 году, но и теперь, спустя три года нашей революции, без принудительного характера разверстки, без реальной угрозы перед крестьянином столкнуться с вооруженной силой в том случае, если он будет упорствовать в выполнении возлагаемых на него государством обязанностей». См.: Орлов Н. Система продовольственных заготовок. (К оценке работ заготовительных экспедиций А.Г. Шлихтера). Тамбов: Школа Печатников Полиграфического производства, 1920. С. V.
[2]
Вопрос о численности продовольственной армии в 1918–1920 гг. и по сей день спорный. Имеющиеся в распоряжении исследования и источники не позволяют дать на него однозначный ответ. В большинстве случаев оценки колеблются вокруг цифры в 40 тыс. человек. См., например: Стрижков Ю.К. Продовольственные отряды в годы гражданской войны и иностранной интервенции. 1917-1921. М.: «Наука», 1973. С. 21.
[3]
Некоторые исследователи считают, что именно резкое расширение контролируемой Москвой территории во время 1919–1920 сельскохозяйственного года и спасло режим от катастрофы. См., например: Давыдов М.И. Борьба за хлеб. Продовольственная политика Коммунистической партии и Советского государства в годы гражданской войны (1917-1920). М.: Мысль, 1971. С. 143-167.
[4]
Хазиев Р.А. Вольное производство и торговля на Урале периода Гражданской войны: функционирование негосударственного сектора экономики. // Экономическая история. Ежегодник. 2001. М.: РОССПЭН, 2002. С. 490.
[5]
Гусев С.И. Гражданская война и Красная Армия. М.: Воениздат, 1958. С. 57, 58; Умнов А.С. Гражданская война и среднее крестьянство (1918–1920 гг.). М.: Воениздат, 1959. С. 173.
[7]
В своем рапорте, посвященном причинам развала армии, генерал Врангель пишет: «Беспрерывно двигаясь вперед, армия растягивалась, части расстраивались, тылы непомерно разрастались. Расстройство армии увеличилось еще и допущенной Командующими Армией мерой «самоснабжения» частей. Сложив с себя все заботы о довольствии войск, штаб армии предоставил войскам довольствоваться исключительно местными средствами, используя их попечением самих частей и обращая в свою пользу захватываемую военную добычу. Война обратилась в средство наживы, а довольствие местными средствами – в грабеж и спекуляцию… Каждая часть спешила захватить побольше. Бралось все, что не могло быть использовано на месте – отправлялось в тыл для товарообмена и обращенья в денежные знаки…». См.: Лукомский А.С. Из воспоминаний // Архив русской революции. В 22 т. Т.6. М.: «Терра», Политиздат, 1991. С. 135.
[8]
В докладе генерала Деникина по аграрному вопросу предполагалось, что в каждой местности «должен быть определен размер земли, которая может быть сохранена в руках прежних владельцев и установлен порядок перехода остальной частновладельческой земли к малоземельным». См. Декларация г. Деникина по аграрному вопросу. (23 марта – 5 апреля 1919 г.) // Пионтковский С. Гражданская война в России (1918–1921 гг.). Хрестоматия. М.: Коммунистический Университет им. Я.М. Свердлова, 1925. С. 508. В Земельном законе Врангеля также предполагалось, что: «За прежними владельцами часть их земли может быть сохранена, но размер этой части в каждой отдельном случае определяется на местах местными земельными учреждениями». См. Земельный закон Врангеля // Пионтковский С. Гражданская война в России (1918–1921 гг.). М.: Коммунистический Университет им. Я.М. Свердлова, 1925. С. 633.
[9]
«Неудовольствия и возмущения крестьян происходили вследствие участившихся случаев бесплатных реквизиций, грабежей и поддержки войсками помещиков, вымещавших на крестьянах свои потери и убытки». См.: Лукомский А.С. Из воспоминаний // Архив русской революции. В 22 т. Т.6. М.: «Терра», Политиздат, 1991. С. 132.
[11]
Правда, оценивая эти работы, нельзя забывать, что развитие событий в области продовольственного снабжения в феврале-октябре 1917 г. представлялось властям как катастрофа. См.: Стрижков Ю.К. Продовольственные отряды в годы гражданской войны и иностранной интервенции. 1917-1921. М.: Наука, 1973. С. 31.
[12]
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 23. Л. 12. Цит. по: Борисова Л.В. Военный коммунизм: насилие, как элемент хозяйственного механизма. М.: Московский общественный научный фонд, 2001. С. 78.
[13]
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 112. Д. 99. Л. 31. Цит. по: Борисова Л.В. Военный коммунизм: насилие, как элемент хозяйственного механизма. М.: Московский общественный научный фонд, 2001. С. 78.
[14]
О снижении объема посевных площадей и урожайности зерна в 1917–1920 гг. см.: Борисов В.И., Чернобаев А.А. Хлеб, война, революция. М.: Арх.-информ. агентство; Луганск: Луг. с.-х. ин-т, 1997; Варга Е. Проблемы экономической политики при пролетарской диктатуре. М.: Гос. издат., 1922; Маслов С.С. Россия после четырех лет революции: Общие социально–политические перемены. – Интеллигенция. – Крестьянство – Рабочие. – Армия. – Учащиеся. – Коммунистическая партия. Т.2. Париж: Рус. печать, 1922; Попов П.И. Производство хлеба в РСФСР и федерирующих с нею республиках. М.: Гос. изд., 1921. С. 31, 49, 51.
[15]
Число жертв от голода в Поволжье точно оценить на базе имеющихся документов крайне сложно. Оценки, которые приводят исследователи, колеблются в диапазоне от 1 до 4 млн. человек. См.: Грациози А. Великая крестьянская война в СССР. Большевики и крестьяне. 1917-1933 / Пер. с англ. М.: РОССПЭН, 2001. С. 38.
[16]
Литошенко Л.Н. Социализация земли в России. Новосибирск: Сибирский хронограф, 2001. С. 288–289.
[18]
Кабанов В. В. Крестьянское хозяйство в условиях военного коммунизма. М.: «Наука», 1988. С. 160.
[19]
К сказанному следует добавить, по поводу существующего в некоторых кругах мнения относительно будто бы имевшего место чуть ли не обогащения русской деревни за счет городского населения, обменивавшего свое достояние на продовольственные продукты — что это обогащение чистейшая иллюзия. Богатство деревни заключается, не в серебряной ложке, рояле, трюмо, граммофоне и разных городских побрякушках, а в рабочем скоте, в с.-хозяйственных орудиях, телеге, сбруе, шине и — подкове, гвоздях, дегте, керосине и т. п. предметах крестьянского обихода, в которых деревня ощущает ныне острый недостаток. В деревне теперь развилась,. чесотка из-за отсутствия мыла, деревня третью зиму провела при лучине, деревне не во что одеться из за отсутствия тканей, в деревне нет ни чая, ни сахара, ни соли – при таких обстоятельствах говорить об обогащении деревни как будто не приходится. См.: РАКЕТОВ А. Очерк экономического и финансового положения современной России. С.59
[20]
Виноградов В.В. Хлебные маршруты // Хлеб и революция. Продовольственная политика коммунистической партии и советского правительства в 1917–1922 гг. / Сост. А.С. Изюмов. М.: Изд-во «Советская Россия», 1972. С. 94.
Оглавление
Введение
ГЛАВА 1: Политэкономия смуты. Историческая ретроспектива
§ 1. Смуты в аграрных обществах – крушение и восстановление привычных порядков
§ 2. Революции – утверждение новых институтов
§ 3. Проблемы обществ с рухнувшими институтами
ГЛАВА II. Русская революция: жизнь без государства
§ 1. Крах Российской империи – солдаты отказываются стрелять в толпу
§ 2. Крушение правоохранительной системы
§ 3. Безвластие
§ 4. Собственность
§ 5. Кризис продовольственного снабжения
§ 6. Поход за хлебом с пулеметами
§ 7. Хлеб и гражданская война
§ 8. Постреволюционная стабилизация
Глава III. КРАХ СССР
§ 1. Безвластие
§ 2. Разойтись миром
§ 3. Угроза голода
§ 4. Денежное обращение: тяжкое наследие СССР
§ 5. Импорт инфляции
§ 6. Международная поддержка и помощь
§ 7. Будет ли работать рубль?
§ 8. Мужество государственного деятеля
§ 9. Угроза гражданской войны